Докучные сказки. Короткие докучные сказки для детей
Жили-были два брата-близнеца. Один с самого рождения был весёлым и игривым, он радовался каждой даже самой простой игрушке, с удовольствием возился с разными жуками и лягушками. Казалось бы, даже во сне с его уст не сходила лёгкая солнечная улыбка. Он мог забыть сделать уроки, весь день гоняя за бабочками и строя грандиозные песчаные замки, а в школе с превеликим удовольствием принимал участие в разных конкурсах, викторинах и кружках. Долгими осенними дождливыми вечерами он читал у себя на чердаке дома книги о морских приключениях, представляя себя капитаном шхуны, отправляющейся на поиски несметных сокровищ. Дождь, хлеставший по окошкам и крыше, превращался для него в брызги солёных волн, деревянный пол - в палубу корабля, а старые, заброшенные дедушкины рыболовные сети и верёвки становились парусами и судовыми снастями. Когда же он читал фантастику, старый чердак превращался для него в кабину огромного звездолёта, а он и его команда, как всегда, спешили на помощь далёким гибнущим цивилизациям.
Другой же был полной противоположностью первому. Редко можно было увидеть, чтобы он улыбался и радовался, играл с мальчишками в мяч или прятки. Обычно он был очень серьёзен и даже грустен. Он всегда исправно делал домашние задания, а вместо «пустого и бесполезного» развлечения на свежем воздухе, как правило, предавался чтению книг. У них дома была довольно большая библиотека, и он часами напролёт просиживал за ними, отдавая предпочтение глубокой и серьёзной литературе о жизни на Земле и о Вечности за её пределами. Эти книги учили его, что человек приходит в этот мир, принося с собой частичку первородного греха - следствие ослушания самого первого человека, что с этим грехом он живёт, совершает множество других грехов и умирает, обрекая свою невидимую душу на вечные мучения в ужасном месте, называемом Ад. В толстых книгах было множество старинных иллюстраций и гравюр, изображающих это страшное место. Он испуганно, украдкой рассматривал их перед сном, а потом долго-долго ещё не мог уснуть, представляя себе языки пламени, поглощающие нераскаявшихся грешников, и слыша их нечеловеческие крики, полные страдания и отчаяния. Его часто охватывал страх за своё будущее. Он не знал, сможет ли когда-то преодолеть свою, безусловно, греховную и падшую натуру, дабы избежать столь жестокой участи, как это говорилось в его книгах.
Когда же пришло время расставания со школой, первый избрал себе профессию геолога. Страсть к приключениям и путешествиям влекла его в таёжную глушь и горы, вершины которых всегда были покрыты белыми шапками снега. По вечерам они с друзьями сидели у костра, ели кашу с комарами, пили чай и пели песни под гитару. Он был как всегда весел и беззаботен. Ему нравились женщины, и те отвечали ему взаимностью. Их привлекали его добродушие и остроумие, широкие плечи и смуглая кожа. Даже в его некоторой грубоватости и бытовой неприспособленности было что-то чарующее и настоящее. Он любил и был любим. Он страдал от разлук и сам иногда невольно делал другим больно. Там же, в одной из экспедиций, он однажды встретил Её, ставшую для него женой и подругой, а их детям - заботливой и нежной матерью. Он смотрел, как они играют, мило лопочут, забавно коверкая слова, как они делают свои первые шаги и познают мир, глядя в него с интересом и восторгом. В них он видел частичку себя, прошлого, того - из далёкого детства и пытался передать им всё, что сам знал и умел. Они всей семьёй ходили в лес за грибами, загорать и купаться на речку, с палатками и рюкзаками в походы, пели песни и мастерили скворечники, читали книги и ходили в гости. Он чувствовал себя по отношению к ним иногда маленьким богом, заботливо вкладывающим в их сердца свою любовь, а в души - часть своей души; иногда другом и даже ровесником, играя с ними в железную дорогу или водя хоровод вокруг ёлки, а иногда и нерадивым учеником, только-только начинающим постигать азы великой душевной чистоты и изначального совершенства.
Другой брат пошёл иным путём. Детские страхи, глубоко пустившие свои корни в его душе, влекли его к Богу. К Тому, Кто единственный сможет простить ему все его вольные или невольные прегрешения. К Тому, Кто снова, приняв в Своё лоно, предоставит ему место в Раю, которое его далёкий-далёкий предок потерял вследствие своего неразумного и опрометчивого ослушания. Он решил стать Божьим слугой. Греховный и падший мир, пребывающий во зле, мздоимстве, чревоугодии и праздности тяготил его неимоверно. И он отказался от этого мира. Женщины, искушавшие его греховную плоть и уводившие своими дьявольской красотой и формами его мысли от Бога, казались ему порождением самого сатаны и слугами тьмы. И он отказался от женщин. Он даже в привычной и вкусной пище усматривал источник возможного отдаления от своего Бога и заветного места в Раю, ведь в удовольствии от неё он видел грех чревоугодия и мог однажды забыть о своём аскетическом служении. И он отказался от пищи, питаясь лишь кореньями, диким мёдом и насекомыми. Его одеждой были грубые лохмотья, а крохотная землянка, вырытая голыми руками в лесной чаще - домом, кельей и храмом. Ему казалось, что лишь постоянные и неимоверные страдания помогут ему вернуть расположение Бога к себе. Целые дни, недели, месяцы и годы он проводил в коленопреклонённом молении, пытаясь искупить тяжкие грехи. Иногда ему казалось, что Бог оставил его один на один с его падшей натурой, но иногда во время молитвы его сердце открывалось так сильно, что наполнялось неописуемой радостью и блаженством, ощущением великого единения с Отцом Небесным. Он молился непрестанно и неистово, часто засыпая тут же, на полу в беспамятстве, просыпаясь, снова и снова шептал и даже кричал те же самые слова, дабы успеть всё отмолить. Иногда к нему в глушь забредали нечастые гости и просили его, чтобы он и им помог достичь Царствия Небесного. Но старец очень огорчался таким непрошенным визитам, видя в них бесовские происки, ведь те отрывали его от великого служения Богу, и старался как можно скорее выпроводить надоедливых пришельцев, а потом с утроенной силой бросался замаливать свои неимоверные грехи. Оставляемые ими продукты и вещи он выбрасывал подальше от своего жилища, принимая всё это за искушения представителей сил тьмы. И чем больше он молился и постился, тем больше ему казалось, что его грехи только умножаются. Так Страх Божий периодически сменялся у него страхом Бога, а служение - разочарованием. И тогда он снова молился и брал себя в руки, чтобы повторить уже в который раз безумную гонку веры и отчаяния, ставшую для него смыслом жизни и вечным проклятием.
И вот пришёл их День Великого Перехода. Тот самый День, когда человек заканчивает свой жизненный путь и предстаёт пред таинственной Вечностью. Он просматривает всю свою жизнь, радуясь удачам и победам и огорчаясь неудачам и поражениям. Его пугает и манит к себе Неизведанное и Неизбежное. Он не знает, повторится ли когда-то ещё на этой прекрасной планете, но чувство выполненного долга его немного успокаивает, а частичка своей души, отданная в дар другим людям, наполняет его уверенностью, что жизнь прожита не зря, что он будет жить в их сердцах до тех пор, пока и они сами не станут Вечностью… Верующие в такой момент готовятся предстать пред Судом Божиим, где на весах справедливости и нелицеприятия будут взвешены все их поступки когда-либо совершённые и мысли, когда-либо возникавшие. В зависимости от результатов такого таинства их души ожидает либо вечное мучение в Аду, либо вечное блаженство в Раю.
Первый брат входил в небесные врата в окружении любящих его людей. Ему было немного грустно расставаться с ними, но он был рад, что успел передать им в жизни практически всё, что хотел. Открывшийся перед ним сияющий коридор в Вечность вселял уверенность и умиротворение. Спокойствие и блаженство наполнили его душу. Он всегда догадывался и где-то даже верил в то, что в конце земной жизни нет ничего пугающего и страшного. А сейчас он в это уже не верил - он это твёрдо знал. Он был спокоен сам и пытался успокоить и приободрить свою жену и детей, а они, видя на его просиявшем лице умиротворение и улыбку, сами прониклись доселе невиданным чувством единения с Вечностью.
Второй брат уходил из этой жизни в окружении светлых душ, пришедших поприветствовать его возвращение домой. Его губы по привычке шептали слова молитвы, а всё его тело окутывало удивительное сияние, вселяющее надежду на то, что жизнь была прожита не зря, что свои грехи он всё-таки успел отмолить и своим служением в наполненной страданием жизнью всё же заработал себе место в Раю. Но страх и сомнения так и не покинули его окончательно - слишком сильными были они при жизни: страх не угодить Богу, страх не успеть завершить задуманное, страх показаться праздным, страх разрушить свою душу чувственным удовольствием и многие другие - не давали ему долгожданного покоя. Порой его вообще охватывал ужас, ведь Рай казался совершенно недостижимым, а об ином вероятном исходе жизненного пути думать не хотелось.
И вот они стоят вдвоём перед Ангелами Небесными. У одного Ангела в руке свитки с подробным описанием их жизни. Он зачитывает другим Ангелам список деяний человеческих. Но люди слышат лишь удивительную музыку, слетающую из уст Ангелов. Второй Ангел слушает и что-то время от времени говорит третьему, пред которым раскрыта Книга Жизни. И вот необходимые записи в эту книгу, наконец внесены, а прибывшим душам даны на руки соответствующие документы.
Первый открывает свой листок и видит слово «Рай». Второй открывает и видит слово «Ад».
О, Господи! - восклицает он в отчаянии. - Ведь я же стольким в жизни пожертвовал, я молился и днём и ночью, я отказывался даже от самых малых радостей ради места в Царствии Небесном. А мой брат никогда в жизни не молился, а лишь проводил её в праздности и веселье! За что ты обрекаешь меня - своего верного слугу - на вечные мучения в пламени адовом? За что моему брату Ты отдаёшь место в Раю, которое по праву должно было принадлежать мне?
И открылись пред ними Небеса, и Свет объял всё вокруг, и услышали они глас Божий:
Ты говоришь неслыханное, Сын мой возлюбленный. У меня нет ничего, кроме Света и Любви, а весь Мой мир - это и есть Рай. И я ничего, кроме Света и Любви, не могу вам дать и никуда, кроме Рая вы никогда не можете попасть.
Но ведь в его направлении написано «Рай», а в моём «Ад»?!
Это не направления, Сын мой. Это состояние ваших душ, то, во что вы превратили свои жизни. Я вас обоих люблю одинаково, очень люблю делать вам подарки и по-отечески радуюсь, когда вы счастливы. Но один из вас принимал их с благодарностью, а второй постоянно их отвергал, не доверяя тем, кого я к нему посылал со своими дарами.
Так значит, Ты для нас обоих подготовил место в Раю?
Я всем всегда предлагаю только Рай.
А «Ад», Господи?!
Ад - это Рай, наполненный вашими страхами, ограничениями, запретами и предрассудками.
Из книги Литературные беседы. Книга первая автора Адамович Георгий Викторович
< «БРАТ НА БРАТА» А.ЦАЛЫККАТЫ. – ДОКЛАД Ф.СТЕПУНА > 1.«Пламя» издало роман «из революционной жизни Кавказа»: «Брат на брата», сочинение г. Цалыккаты Ахмеда.По имени автора и первым страницам чтения я думал, что роман этот переводной. В первой главе описывается
Из книги Русские заветные сказки автора Афанасьев Александр НиколаевичДва брата - жениха Жил-был мужик; у него было два сына, парни большие. Стал старик со старухою советоваться:- Какого бы сына оженить нам - Грицька или Лавра?- Женим старшего, - сказала старуха. И стали они сватать за Лавра и сосватали ему невесту на самую масленицу в
Из книги Статьи из журнала «Новый мир» автора Быков Дмитрий ЛьвовичЖили-были девочки кинообозрениеФильм Сергея Бодрова «Сестры» понравился мне куда больше обоих «Братьев»: в нем нет прохладного эстетизма «Брата-1» и эпатажного «нового патриотизма», который на корню погубил «Брата-2». Главное преимущество этой картины в том, что ее
Из книги Праздники православной церкви автора Алмазов Сергей ФранцевичПамять апостола Иакова, брата господнего во плоти 23 октября (5 ноября) Иаков был сыном Иосифа от первой его жены Соломен. Таким образом,он брат Иисусу Христу только по отцу. Такие сложные родственные отношения в семье Христа были придуманы церковниками для того, чтобы
Из книги Библейские картинки, или Что такое «Божья благодать» автора Любимова ЕленаПамять апостола Иуды, брата господнего во плоти 19 июня (2 июля) Не более правдоподобно и «жизнеописание» апостола Иуды (Не следует путать с апостолом Иудой Искариотом, который, согласно евангелиям, предал Христа) - второго брата господнего во плоти. Церковь отмечает его
Из книги История русской литературы XIX века. Часть 2. 1840-1860 годы автора Прокофьева Наталья НиколаевнаКартинка 13 . «Бытие». Как обмануть брата или поучительный пример семейных отношений у евреев. Главным событием 27 главы является, безусловно, получение Иаковом обманным путём отцовского благословения, предназначавшегося Исаву. Причём, инициатива по осуществлению этой
Из книги Чужая весна автора Булич Вера Сергеевна«Два брата» (1834–1836) Мотивы пьес «Люди и страсти», «Странный человек» продолжились и в прозаической драме «Два брата» – последнем драматическом сочинении Лермонтова. Коллизия «Двух братьев» взята, по словам самого поэта, из его жизни. Сюжет основан на встрече героя со
Из книги Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения автора Злобин Владимир АнаньевичV. «Мы давно с тобою жили…» Мы давно с тобою жили, Мы с тобой тогда носили Я - косынку кружевную, Гребень в гладких волосах, Ты же - шпагу золотую, Кружева на рукавах. Умирали, оживали, Вновь любили, повторяли Все с доверчивою страстью, Как и в прежние года. Я - покорностью,
Из книги Три комиссара детской литературы автора Цукерник Яков Иосифович Из книги Универсальная хрестоматия. 2 класс автора Коллектив авторовКолыбельная для брата Повесть эта настолько памфлетна, что пересказывать её своими словами вроде бы и ни к чему - настолько в ней всё точно сказано и настолько непрерывен памфлет, прежде прорывавшийся лишь местами.Действие происходит где-то на Среднем Урале или в
Из книги Универсальная хрестоматия. 3 класс автора Коллектив авторовТри брата Давным-давно жил да был человек, у которого было три сына, а всего достатка было немного: только тот дом, в котором он сам жил. Каждый из сыновей желал бы тот дом получить в наследство после его смерти, но отцу они были все одинаково милы; вот и не знал он, как ему
Из книги Литература 8 класс. Учебник-хрестоматия для школ с углубленным изучением литературы автора Коллектив авторовДва брата (Сказка) В одном селе жили два брата; землю пахали, хлеб сеяли. У старшего брата детей не было; у младшего брата было четверо маленьких детей. Жили братья так дружно, что любо было на них смотреть.Одною осенью поспел у них хлеб, они убрали и поделили поровну
Из книги Маяковский. Самоубийство автора Сарнов Бенедикт МихайловичДва брата (Латышская сказка) Жили по соседству два брата.Один богатый, другой бедный. Один жадный, другой добрый. Один деньги считает, другой долги копит.Вот как-то под вечер зашёл к богатому брату прохожий старичок, – голова белая, борода белая, весь трясётся.– Дозволь, –
Из книги автораГлава пятнадцатая Как Кандид убил брата своей дорогой Кунигунды – Всю жизнь я буду помнить ужасный день, когда при мне убили моих отца и мать и обесчестили сестру. После ухода болгар мою обожаемую сестру так нигде и не нашли; мать, отца, меня, двух служанок и трех маленьких
Жили и жили. Жизнь выбрала их для великих дел. Были они так похожи, что различить их и мать родная не могла. Однако их устремления были настолько разными, что это и позволяло их родной матери обращаться к сыновьям без малой ошибки. Один-то сын всё рисовать рвался, а другой всё командовать.
Придёт, бывало мама с работы, достанет коробку с красками, а затем и книжку с законами государственными. Рэм, так звали одного из братьев, сразу за коробку с красками схватится. А Мэр, так звали второго брата, сразу вцепится в книжку и ну изучать законы сложные да заковыристые.
Ну, тут уже и мама обращается к ним без ошибки, пока подарки у них в руках. А без подарков различить братьев - дело безнадёжное. Так-то росли братья, да и выросли. Один-то художником стал. Хорошим художником, говорить нечего.
Ну, а второй-то по законам шастать пошёл. Законник, значит. В законе всё прописано, придумывать ничего не надо. Значит, казалось бы, ума-то большого не требуется. Судьёй, в общем, стал Мэр. Кого посадит, кому свободу подарит. Это уж как судебное разбирательство сложится. Скучная у Мэра работа, но ему нравится.
Художник Рэм всё ближе к славе движется, судья Мэр справедливостью своей в судебных делах
тоже возвысился. Братья в труде своём различаются, одежду тоже разную носят, и непонятно, как в их душах такая разница поселилась? Ведь один-то в культуре с ног до головы, а второй-то там, где к этой культуре и подходов-то нет?
Ну, о какой культуре можно говорить, когда посадить в тюрьму надо художника? Или артиста?
За что? О, предлог всегда найти можно. Про артиста, конечно, говорить проще. Артисты - народ темпераментный. В спектакле им надо изображать то любовника, то убийцу, то шпиона, то царя-ирода. А далеко ли от роли в спектакле до роли в жизни?
Гораздо сложнее дело в отношении художника. Художник безвылазно сидит в мастерской, рисует. В драках его не обвинишь, в насилии, конечно, можно, но свидетелей нет.
А тут выяснилось, что один художник засомневался в мастерстве одного из братьев - Рэма.
Ну, не то, чтобы засомневался, а сказал фразу, которую не расшифровал до конца.
Хотя братья были совсем разного направления в своём творчестве, но есть подозрение, что Рэм скрывал свои способности к судейству, а Мэр, опять же, скрывал свои способности к художеству. Поэтому два брата очень одинаково обиделись за высказывание неизвестного художника.
Медленно и верно чаша терпения двух братьев стала истекать. Посадить неизвестного художника было мудрено. Да и не за что. Но был несколько витиеватый вариант изолировать врага Рэма. На свою беду художник был женат на морально неустойчивой особе. Сказать, что она была глупа, значит, ничего не сказать. Испорченная воспитанием, она воображала себя если не Марлен Дитрих, то уж непременно запасной красавицей своей многочисленной семьи!
Запасную красавицу легко развратили, напев ей множество хвалебных слов, но забыв платить за использование. Да запасной красавице и платить не надо было. Ей льстило, что она собирает коллекцию высокопоставленных членов Общества. Стала она ходить, задрав нос выше своего узкого, как у питекантропа, затылка, не подозревая, что стала обыкновенной паршивой овцой паршивого общества.
В какой-то момент художник с большого расстройства от поведения любимой жены заболел то ли чахоткой, то ли чем-то ещё хуже. Запасная красавица тотчас вспомнила, что её очень любит последний любовник, кинулась с объятиями к данному индивидууму. Красавец помог дуре переехать назад к родителям. В результате - немедленно посыпались на больного художника алименты в таком объёме, что встал вопрос, сразу умереть или подождать?
К счастью, непутёвая жена случайно забыла на голом полу полностью очищенной квартиры подкидыша в возрасте четырёх лет. Художник честно подождал, когда сын непутёвой жены
доживёт до совершеннолетия, то-есть, когда ему исполнится пять лет, запряг его в работу по полной программе. Платить чудовищные алименты, неизвестно по какому праву свалившиеся на него, художник не захотел в одиночестве.
Теперь уже с сыном, вперемешку со слезами сразу четырёх глаз, два бедолаги трудились девять лет. Когда дочери, жившей с матерью, исполнилось восемнадцать лет, художник сказал - "хватит" и прекратил издеваться над своим организмом. Он думал, что теперь он свободен, может освободить и сына от повинности. Однако художник Рэм так не считал. Он сразу почувствовал, что этот художник, освободившись от повинности, начнёт тратить энергию на написание картин, затмит его талант и скажет что-нибудь ещё более неприятное!
И художника, без всяких видимых причин, выгнали с работы! Четыре года бездельника кормила мать. Так ей же приходилось кормить и внука. О красках художнику пришлось забыть навсегда. Однако Художнику Рэму было мало этого. Всегда в пьяном виде он подкарауливал художника, смотрел на него издевательски. Ему нравилось видеть художника в обносках, похожего на Бомжа!
Не отказывал себе в этом удовольствии и судья Мэр. Оба брата таскали теперь под носами одинаковые усы, ничем не отличались друг от друга, и неизвестно было, с кем из них художник стоял рядом в тот или другой день.
Единственной радостью для художника был сын, который вырос достойным гражданином Казахстана. Да, вот так художник вынужден был уберечь своего сына от возможной новой повинности, которой могла его родная мать одарить до самой своей смерти.
ЖИЛИ-БЫЛИ ДВА БРАТА…
Жили-были два брата. Один был бо-о-о-о-льшим! начальником, другой - просто врачом. Впрочем, нет, не просто, а отличным врачом. Тот братец, что был начальником, сильно не любил людей, которые жили на подведомственных ему территориях. Так не любил, что за годы своего царствования перебил их не меньше 200 миллионов человек. Так уж он управлял землицей, что досталась ему в наследство, что ежегодно во время его начальствования умирало от голода, не дожив до 5 лет, четыре с половиной миллиона ребятишек. Правда, своих он любил. Очень любил. Не меньше, наверное, чем задушевного своего приятеля по имени Гриша.
Вообще-то и взрослые туземцы, коими он управлял с благославления Ротшильдов да всяких Штюрмеров, при нем не шибко сытно жили. Были, конечно, и те, что оклад себе ставили по 80 тысяч рублей золотом в год, как душка Петр Аркадьевич, в честь которого назвали даже новомодный предмет туалета для всяческих холопьев, который, разумеется, никакого отношения к обычным галстуками отношения не имел. А вот остальные мерли. С голодухи, от болезней, ибо наличие врачей на подведомственных территориях, в отличие от, скажем, собственных счетов в Английском банке, составлявших 200 миллионов рублей золотом, начальника не волновало, и было их, лекарей, в сельской местности, к примеру, 1 человек на 26 000 душ. Так что не только голод и болезни уменьшали число ртов, но и производственные травмы, тяжкий труд, отсутствие электрификации, отравление всяческой тухлятиной. И убыль эта составляла 3–4 миллиона взрослых и подростков ежегодно.
Впрочем, еще любил начальственный брат поиграть в войнушку. Как с соседними басурманами, так и с собственными поданными, которые порой начинали протестовать против своего голодного и жалкого существования. В войнушке с желтолицыми басурманами братец угробил 1 миллион человек (это считая и тех, кто умер от ран и погиб в плену). В войнушке с басурманами бледнолицыми, которые, по правде говоря, приходились соотечественниками не только начальственному братцу, но и его дражайшей супруге, было отправлено на тот свет более 8 миллионов человек.
Ну а тех, что протестовали, братец не щадил. Да и женушка то же советовала: «Пичужка моя, не давай никому пощады!» - писала она возлюбленному супругу. И тот издавал приказы об «уничтожении артиллерийским огнем баррикад, домов, фабрик, занятых революционерами», которые тотчас же исполнялись и благодаря которым количество ртов уменьшилось еще на 3 миллиона человек.
Вообще-то доставалось от братца не только «холопьям», но и людям любого сословия, у которых честь и совесть не атрофировались, как у «ближнего круга». К примеру, граф Игнатьев пытался покончить с царьком в стиле братьев Орловых, но его опередили и какой-то террорист, состоявший на службе у охранки, всадил в Алексея Павловича пять пуль.
Как ни крути, получается, что начальник потрудился во славу и прибыль Ротшильдов, угробив как минимум 234 миллиона поданных. Факты вещь упрямая, против них только баран попрет. По переписи 1897 года на подведомственной начальственному братцу территории проживало 129 миллионов поданных. В 1913 же году их было лишь 166 миллионов, хотя бабы успели нарожать не менее 400 миллионов детей.
А про Ротшильдов мы не зря разговор завели. В конце XX века иностранный капитал имел и контролировал около 30 % богатств подведомственной территории. К 1913 году эта цифра составляла уже 66 %, а к сентябрю 1917 года - 95 %!
Впрочем, что мы все про этого братца. Поговорим о другом. Если уж точно говорить, братьями они были по отцу. А если еще точнее - речь в этой заметке идет, как вы уже наверное догадались о Николашке II Кровавом и замечательном русском советском хирурге, действительном члене Академии медицинских наук СССР (1945 год), заслуженном деятеле науки РСФСР (1935 год), члене ВКП (б) с 1944 года - Сергее Романовиче Миротворецеве. Государь-император Александр Александрович, или Александр III Миротворец в одной из своих поездок согрешил с некоей особой, которую просил сообщить ему, если вдруг кто родится. В положенный срок государь получил извещение, что родился мальчик. В ответ пришла высочайшая телеграмма: «Отроку дать имя Сергий, фамилия - по прозвищу».
Так появился на свет единокровный брат Николашки II.
Сергей Миротворцев окончил Харьковский университет. Будучи отличным хирургом, немало времени провел на передовой фронтов русско-японской и Первой мировой войн. Был он участником и Великой Отечественной. Вот что написано о нем в БСЭ, т. 27 (1954 год). «Миротворцев разрабатывал вопросы коллатерального кровообращения, патологии и клиники сарком кишечника и костей, вопросы военно-полевой хирургии и др. Миротворцевым предложен способ пересадки мочеточников в прямую кишку. Награжден двумя орденами, а также медалями». Пока один брат гробил свой народ в угоду международному капиталу, другой - верой и правдой служил своему Отечеству. И как всегда - оба получили по заслугам. Еще на этом свете.
Такая вот история.
В. СЕЛИНА , Сталинград
Докучные сказки
Жили-были два брата
Жили-были два брата, два братца – кулик да журавль. Накосили они стожок сенца, поставили среди польца. Не сказать ли сказку опять с конца?
Жил-был старичок
– Жил-был старичок. Поехал на мельницу намолоть муки…
– Ну вот, поманил, а не рассказываешь!
– Кабы доехал, рассказал, а он, может, неделю проедет!
Пришёл медведь к броду
Пришёл медведь к броду,
Бултых в воду!
Уж он мок, мок, мок,
Уж он кис, кис, кис,
Вымок, выкис, вылез, высох.
Встал на колоду -Бултых в воду!
Уж он мок, мок, мок…
Мы с тобой шли?
– Мы с тобой шли?
– Шли!
– Сапог нашли?
– Нашли!
– Я тебе его дал?
– Дал!
– Ты его взял?
– Взял!
– А где же он?
– Кто?
– Да не кто, а что!
– Что?
– Сапог!
– Какой?
– Ну такой! Мы с тобой шли?
– Шли!
– Сапог нашли?
– Нашли…
Русские народные песни
«Жаворонки, жавороночки…»
Жаворонки, жавороночки,
Прилетите к нам.
Принесите нам лето тёплое,
Унесите от нас зиму холодную
Нам холодная зима наскучила,
Руки, ноги отморозила.
«Солнышко, покажись…»
Солнышко, покажись,
Красное, снарядись!
Чтобы год от года
Давала нам погода
Тёплое летечко,
Грибы в берестечко,
Ягоды в лукошко,
Зелёного горошка.
«Из-за лесу, лесу тёмного…»
Из-за лесу, лесу тёмного,
Из-за гор ли, гор высоких,
Летит стадо лебединое,
А другое – гусиное.
Отставала лебёдушка
Что от стада лебединого,
Приставала лебёдушка
Как ко стаду ко серым гусям.
Начали её гуси щипати,
А лебёдушка кликати:
– Не щиплите, гуси серые,
Не сама я к вам залетела,
Занесло меня погодою,
Что великою невзгодою.
«Как на тоненький ледок…»
Как на тоненький ледок
Выпал беленький снежок.
Выпал беленький снежок.
Ехал Ванюшка-дружок.
Ваня ехал, поспешал,
Со добра коня упал.
Он упал, упал, лежит -
Никто к Ване не бежит
Две девушки увидали,
Прямо к Ване подбежали,
Прямо к Ване подбежали,
На коня Ваню сажали.
На коня Ваню сажали,
Путь-дорогу показали.
Путь-дорогу показали
Да наказывали:
«Как поедешь ты, Иван,
Не зевай по сторонам!»
Русские народные сказки
Кому горшок мыть
Муж с женой были такие ленивые, что и сказать нельзя: дверь с вечера в сенях не запирали на засов.
– Вечером запирай, а утром открывай – одна морока! – говаривали они.
Как-то раз сварила жена кашу, сдобрила маслом.
Кашу съели, и говорит хозяйка:
– Я кашу варила, а тебе, мужик, горшок мыть!
– Полно глупости болтать, – отвечает муж, – мужское ли дело горшки мыть. Вымоешь сама.
– И не подумаю, – сказала жена.
– И я не стану, – супротивится мужик.
– А не станешь – так пусть горшок хоть век немытый стоит!
Простоял горшок немытый до вечера. Снова говорит мужик:
– Баба, а баба! Надо бы горшок-то вымыть.
Взвилась жена вихрем:
– Сказала – твоё дело, вот ты и мой!
– Ну вот что! Пусть будет не по-твоему, не по-моему. Уговоримся так: кто завтра первое слово скажет – тому и горшок мыть.
– Ладно, ложись спать – утро вечера мудренее.
Легли спать. Баба на лавке, мужик на печи.
Поутру ни тот, ни другой не встают, лежат каждый на своём месте, не шевелятся, молчат.
Соседи давно коров подоили, и пастух угнал стадо. Соседки толкуют меж собой:
– Чего это Маланья нынче припозднилась? Корову не выгоняла. Уж не приключилось ли чего у них? Надо бы проведать!
Покуда так судили-рядили, одна соседка шасть к ним. Стукнула в окошко раз, другой, никто не отзывается. Она на двор да в избу, благо дверь не заперта на засов.
Вошла и видит: хозяйка лежит на лавке.
– Чего лежишь-то?
А Маланья лежит, глазами по избе шарит, а не шевелится и ответу не подаёт…
Глянула соседка на печь, а там хозяин лежит, глаза открыты, а ни рукой, ни ногой не шевелит и молчит.
Всполошилась соседка:
– Да что это у вас тут деется?!
– Ой, тoшненько! Ой, люди добрые! Да что это творится-то тут!
И принялась рассказывать соседкам:
– Одна на лавке, а другой на печи лежат, зенками1
Зенки – (устар.) глаза.
Сбежались бабы в Маланьину избу. Глядят то на Маланью, то на хозяина:
– Что с вами? Может, за фершалом аль за попом послать?
Молчат хозяева, будто воды в рот набрали, глядят во все глаза, а не шевелятся и голосу не подают.
Поговорили, посудачили между собой соседки, да не век толочься в чужой избе, у каждой свои дела. Стали расходиться. А одна и промолвила:
– Бабоньки! Негоже их одних-то оставлять. Надо кому-нибудь побыть с ними, покараулить, пока десятский да фершал не придут. Видно, уж не жильцы они, бедные, на этом свете!
Проговорила так, а бабы все к двери да прочь из избы.
– Ой, у меня тесто из квашни уйдёт! – кричит одна.
– А у меня дети малые ещё не кормлены! – спохватилась другая.
– А меня хоть озолотите, не останусь одна с ними – боязно одной-то, бабоньки!
– Ну ладно: уж коли так, делать нечего, посижу с ними я, – проговорила кривая бобылка. – Люди они были хорошие, хоть и ленивые. Ступайте да поторопите десятского. А мне за то хоть вот Маланьин кафтанишко не пожалейте, бабы, отдать. Ей всё одно уже не нашивать…
– А ты не зарься на чужое добро! – вскричала Маланья и вскочила с лавки. – Не тобой справлено, не тебе и носить мой кафтан!
В ту же минуту муж тихонько ноги с печи спустил и говорит:
– Ну, Маланья, ты первая заговорила, тебе и горшок мыть!
Соседки остолбенели, а опомнившись, плюнули да и вон из избы.
Как мужик гусей делил
У одного бедного мужика не стало хлеба. Вот он и задумал попросить хлеба у барина. Чтобы было с чем идти к барину, он поймал гуся, изжарил его и понёс. Барин принял гуся и говорит мужику:
– Спасибо, мужик, тебе за гуся; только не знаю, как мы твоего гуся делить будем. Вот у меня жена, два сына да две дочери. Как бы нам разделить гуся без обиды?
Мужик говорит:
– Я разделю.
Взял ножик, отрезал голову и говорит барину:
– Ты всему дому голова – тебе голова.
Потом отрезал задок, подаёт барыне.
– Тебе, – говорит, – дома сидеть, за домом смотреть – тебе задок.
Потом отрезал лапки и подаёт сыновьям.
– Вам, – говорит, – ножки – топтать отцовские дорожки.
А дочерям крылья.
– Вы, – говорит, – скоро из дома улетите, вот вам по крылышку. А остаточки себе возьму!
И взял всего гуся.
Барин посмеялся, дал мужику хлеба и денег.
Услыхал богатый мужик, что барин за гуся наградил бедного мужика хлебом и деньгами, зажарил пять гусей и понёс к барину.
Барин говорит:
– Спасибо за гусей. Да вот у меня жена, два сына, две дочки – всех шестеро. Как бы нам поровну разделить твоих гусей?
Стал богатый мужик думать и ничего не придумал. Послал барин за бедным мужиком и велел делить. Бедный мужик взял одного гуся, дал барину с барыней и говорит:
– Вот вас трое с гусём.
Одного дал сыновьям.
– И вас, – говорит, – трое.
Одного дал дочерям:
– И вас трое.
А себе взял двух гусей.
– Вот, – говорит, – и нас трое с гусями, – всё поровну.
Барин посмеялся и дал бедному мужику ещё денег и хлеба, а богатого прогнал.
Дочь-семилетка
Ехали два брата: один бедный, другой богатый. У обоих по лошади – у бедного кобыла, у богатого мерин. Остановились они на ночлег рядом. У бедного кобыла принесла ночью жеребёнка; жеребёнок подкатился под телегу богатого. Будит он наутро бедного:
– Вставай, брат! У меня телега ночью жеребёнка родила.
Брат встаёт и говорит:
– Как можно, чтоб телега жеребёнка родила? Это моя кобыла принесла.
Богатый говорит:
– Кабы твоя кобыла принесла, жеребёнок бы подле был!
Поспорили они и пошли до начальства. Богатый дарил судей деньгами, а бедный словами оправдывался.
Дошло дело до самого царя. Велел он призвать обоих братьев и загадал им четыре загадки:
– Что всего на свете сильнее и быстрее? Что всего на свете жирнее? Что всего мягче? И что всего милее?
И положил им сроку три дня:
– На четвёртый приходите, ответ дайте!
Богатый подумал-подумал, вспомнил про свою куму и пошёл к ней совета просить.
Она посадила его за стол, стала угощать, а сама спрашивает:
– Что так печален, куманёк?
– Да загадал мне государь четыре загадки, а сроку всего три дня положил.
– Что такое, скажи мне.
– А вот что, кума! Первая загадка: что всего в свете сильнее и быстрее?
– Экая загадка! У моего мужа карая кобыла есть; нет её быстрее! Коли кнутом приударишь, зайца догонит.
– Вторая загадка: что всего на свете жирнее?
– У нас другой год рябой боров кормится; такой жирный стал, что на ноги не поднимается!
– Третья загадка: что всего в свете мягче?
– Известное дело – пуховик, уж мягче не выдумаешь!
– Четвёртая загадка: что всего на свете милее?
– Милее всего внучек Иванушка!
– Ну, спасибо тебе, кума! Научила уму-разуму, по век тебя не забуду.
А бедный брат залился горькими слезами и пошёл домой. Встречает его дочь-семилетка:
– О чём ты, батюшка, вздыхаешь да слёзы ронишь?
– Как же мне не вздыхать, как слёз не ронить? Задал мне царь четыре загадки, которые мне и в жизнь не разгадать.
– Скажи мне, какие загадки.
– А вот какие, дочка: что всего на свете сильнее и быстрее, что всего жирнее, что всего мягче и что всего милее?
– Ступай, батюшка, и скажи царю: сильнее и быстрее всего ветер, жирнее всего земля: что ни растёт, что ни живёт, земля питает! Мягче всего рука: на что человек ни ляжет, а всё руку под голову кладёт; а милее сна нет ничего на свете!
Пришли к царю оба брата – и богатый и бедный. Выслушал их царь и спрашивает бедного:
– Сам ли ты дошёл или кто тебя научил?
Отвечает бедный:
– Ваше царское величество! Есть у меня дочь-семилетка, она меня научила.
– Когда дочь твоя мудра, вот ей ниточка шёлкова; пусть к утру соткёт мне полотенце узорчатое.
Мужик взял шёлковую ниточку, приходит домой кручинный, печальный.
– Беда наша! – говорит дочери. – Царь приказал из этой ниточки соткать полотенце.
– Не кручинься, батюшка! – отвечала семилетка, отломила прутик от веника, подаёт отцу и наказывает: – Поди к царю, скажи, чтоб нашёл такого мастера, который бы сделал из этого прутика кросна2
Кросна – ткацкий станок.
: было бы на чём полотенце ткать!
Мужик доложил про то царю. Царь даёт ему полтораста яиц.
– Отдай, – говорит, – своей дочери; пусть к завтрему выведет мне полтораста цыплят.
Воротился мужик домой ещё кручиннее, ещё печальнее:
– Ах, дочка! От одной беды увернёшься – другая навяжется!
– Не кручинься, батюшка! – отвечала семилетка.
Попекла яйца и припрятала к обеду да к ужину, а отца посылает к царю:
– Скажи ему, что цыплятам на корм нужно однодённое пшено: в один бы день было поле вспахано, просо засеяно, сжато и обмолочено. Другого пшена наши цыплята и клевать не станут.
Царь выслушал и говорит:
– Когда дочь твоя мудра, пусть наутро сама ко мне явится ни пешком, ни на лошади, ни голая, ни одетая, ни с гостинцем, ни без подарочка.
«Ну, – думает мужик, – такой хитрой задачи и дочь не разрешит; пришло совсем пропадать!»
– Не кручинься, батюшка! – сказала ему дочь-семилетка. – Ступай-ка к охотникам да купи мне живого зайца да живую перепёлку.
Отец пошёл и купил ей зайца и перепёлку.
На другой день поутру сбросила семилетка всю одежду, надела на себя сетку, в руки взяла перепёлку, села верхом на зайца и поехала во дворец.
Царь её у ворот встречает. Поклонилась она царю.
– Вот тебе, государь, подарочек! – и подаёт ему перепёлку.
Царь протянул было руку, перепёлка – порх – и улетела!
– Хорошо, – говорит царь, – как приказал, так и сделано. Скажи теперь: ведь твой отец беден, чем вы кормитесь?
– Отец мой на сухом берегу рыбу ловит, ловушек в воду не ставит, а я подолом рыбу ношу да уху варю.
– Что ты, глупая, когда рыба на сухом берегу живёт? Рыба в воде плавает!
– А ты умён? Когда видано, чтобы телега жеребёнка принесла?
Царь присудил отдать жеребёнка бедному мужику, а дочь его взял к себе. Когда семилетка выросла, он женился на ней, и стала она царицею.
Баба-Яга
Жили себе дед да баба; дед овдовел и женился на другой жене, а от первой жены осталась у него девочка. Злая мачеха её не полюбила, била её и думала, как бы вовсе извести. Раз отец уехал куда-то, мачеха и говорит девочке: «Поди к своей тётке, моей сестре, попроси у неё иголочку и ниточку – тебе рубашку сшить». А тётка эта была Баба-яга костяная нога.
Вот девочка не была глупа да зашла прежде к своей родной тётке. «Здравствуй, тётушка!» – «Здравствуй, родимая! Зачем пришла?» – «Матушка послала к своей сестре попросить иголочку и ниточку – мне рубашку сшить». Та её и научает: «Там тебя, племянушка, будет берёзка в глаза стегать – ты её ленточкой перевяжи; там тебе ворота будут скрипеть и хлопать – ты подлей им под пяточки маслица; там тебя собаки будут рвать – ты им хлебца брось; там тебе кот будет глаза драть – ты ему ветчины дай». Пошла девочка; вот идёт, идёт и пришла.
Стоит хатка, а в ней сидит Баба-яга костяная нога и ткёт. «Здравствуй, тётушка!» – «Здравствуй, родимая!» – «Меня матушка послала попросить у тебя иголочку и ниточку – мне рубашку сшить». – «Хорошо; садись покуда ткать». Вот девочка села за кросна, а Баба-яга вышла и говорит своей работнице: «Ступай, истопи баню да вымой племянницу, да смотри, хорошенько; я хочу ею позавтракать». Девочка сидит ни жива ни мертва, вся перепуганная, и просит она работницу: «Родимая моя! Ты не столько дрова поджигай, сколько водой заливай, решетом воду носи», – и дала ей платочек.
Баба-яга дожидается; подошла она к окну и спрашивает: «Ткёшь ли, племянушка, ткёшь ли, милая?» – «Тку, тётушка, тку, милая!» Баба-яга и отошла, а девочка дала коту ветчинки и спрашивает: «Нельзя ли как-нибудь уйти отсюдова?» – «Вот тебе гребешок и полотенце, – говорит кот, – возьми их и убежи; за тобою будет гнаться Баба-яга, ты приклони ухо к земле, и как заслышишь, что она близко, брось сперва полотенце – сделается широкая-широкая река; если ж Баба-яга перейдёт через реку и станет догонять тебя, ты опять приклони ухо к земле, и как услышишь, что она близко, брось гребешок – сделается дремучий-дремучий лес; сквозь него она уже не проберётся!»
Девочка взяла полотенце и гребешок и побежала; собаки хотели её рвать – она бросила им хлебца, и они её пропустили; ворота хотели захлопнуться – она подлила им под пяточки маслица, и они её пропустили; берёзка хотела ей глаза выстегать – она её ленточкой перевязала, и та её пропустила. А кот сел за кросна и ткёт: не столько наткал, сколько напутал. Баба-яга подошла к окну и спрашивает: «Ткёшь ли, племянушка, ткёшь ли, милая?» – «Тку, тётка, тку, милая!» – отвечает грубо кот.
Баба-яга бросилась в хатку, увидела, что девочка ушла, и давай бить кота и ругать, зачем не выцарапал девочке глаза. «Я тебе сколько служу, – говорит кот, – ты мне косточки не дала, а она мне ветчинки дала». Баба-яга накинулась на собак, на ворота, на берёзку и на работницу, давай всех ругать и колотить. Собаки говорят ей: «Мы тебе сколько служим, ты нам горелой корочки не бросила, а она нам хлебца дала». Ворота говорят: «Мы тебе сколько служим, ты нам водицы под пяточки не подлила, а она нам маслица подлила». Берёзка говорит: «Я тебе сколько служу, ты меня ниточкой не перевязала, она меня ленточкой перевязала». Работница говорит: «Я тебе сколько служу, ты мне тряпочки не подарила, а она мне платочек подарила».
Баба-яга костяная нога поскорей села на ступу, толкачом погоняет, помелом след заметает и пустилась в погоню за девочкой. Вот девочка приклонила ухо к земле и слышит, что Баба-яга гонится, и уж близко, взяла да и бросила полотенце: сделалась река такая широкая-широкая! Баба-яга приехала к реке и от злости зубами заскрипела; воротилась домой, взяла своих быков и пригнала к реке; быки выпили всю реку дочиста. Баба-яга пустилась опять в погоню. Девочка приклонила ухо к земле и слышит, что Баба-яга близко, бросила гребешок: сделался лес такой дремучий да страшный! Баба-яга стала его грызть, но сколь ни старалась – не могла прогрызть и воротилась назад.
А дед уже приехал домой и спрашивает: «Где же моя дочка?» – «Она пошла к тётушке», – говорит мачеха. Немного погодя и девочка прибежала домой. «Где ты была?» – спрашивает отец. «Ах, батюшка! – говорит она. – Так и так – меня матушка посылала к тётке попросить иголочку с ниточкой – мне рубашку сшить, а тётка, Баба-яга, меня съесть хотела». – «Как же ты ушла, дочка?» Так и так – рассказывает девочка. Дед как узнал всё это, рассердился на жену и расстрелил её; а сам с дочкою стал жить да поживать да добра наживать, и я там был, мёд-пиво пил: по усам текло, в рот не попало.
Подземные царства
В то давнее время, когда мир был наполнен лешими, ведьмами да русалками, когда реки текли молочные, берега были кисельные, а по полям летали жареные куропатки, в то время жил-был царь по имени Горох с царицей Анастасьей Прекрасной; у них было три сына-царевича.
И вдруг стряслась беда немалая – утащил царицу нечистый дух. Говорит царю старший сын:
– Батюшка, благослови меня, поеду отыскивать матушку!
Поехал и пропал. Три года про него ни вести, ни слуху не было. Стал второй сын проситься:
– Батюшка, благослови меня в путь-дорогу, авось мне посчастливится найти и брата, и матушку!
Царь благословил. Он поехал и тоже без вести пропал – словно в воду канул.
Приходит к царю младший сын, Иван-царевич:
– Любезный батюшка, благослови меня в путь-дорогу, авось разыщу и братьев, и матушку!
– Поезжай, сынок!
Иван-царевич пустился в чужедальнюю сторону. Ехал-ехал и приехал к синю морю. Остановился на бережку и думает:
«Куда теперь путь держать?»
Вдруг прилетели на море тридцать три колпицы, ударились оземь и стали красными девицами – все хороши, а одна лучше всех. Разделись и бросились в воду. Много ли, мало ли они купались – Иван-царевич подкрался, взял у той девицы, что всех краше, кушачок3
Кушачок – уменьш. – ласк. от «кушак» – широкий пояс из ткани.
И спрятал за пазуху.
Искупались девицы, вышли на берег, начали одеваться – одного кушачка нет.
– Ах, Иван-царевич, – говорит красавица, – отдай мне кушачок!
– Скажи прежде, где моя матушка?
– Твоя матушка у моего отца живёт, у Ворона Вороновича. Ступай вверх по морю, попадётся тебе серебряная птичка – золотой хохолок. Куда она полетит, туда и ты иди!
Иван-царевич отдал ей кушачок и пошёл вверх по морю. Тут повстречал своих братьев, поздоровался с ними и взял с собой.
Идут они вместе берегом, увидели серебряную птичку – золотой хохолок и побежали за ней следом. Птичка летела, летела и бросилась под плиту железную, в яму подземельную.
– Ну, братцы, – говорит Иван-царевич, – благословите меня вместо отца, вместо матери: опущусь я в эту яму и узнаю, какова земля иноверная, не там ли наша матушка!
Братья его благословили, он обвязался верёвкой и полез в ту яму глубокую. Спускался ни много ни мало – ровно три года. Спустился и пошёл путём-дорогою.
Шёл-шёл, шёл-шёл, увидел медное царство: во дворце сидят тридцать три девицы-колпицы, вышивают полотенца хитрыми узорами – городами с пригородками.
– Здравствуй, Иван-царевич! – говорит царевна медного царства. – Куда идёшь, куда путь держишь?
– Иду свою матушку искать!
– Твоя матушка у моего отца, у Ворона Вороновича. Он хитёр и мудр, по горам, по долам, по вертепам4
Вертеп – (устар.) пещера, потаённое место.
По облакам летал! Он тебя, добра молодца, убьёт! Вот тебе клубочек, ступай к моей средней сестре – что она тебе скажет. А назад пойдёшь, меня не забудь!
Иван-царевич покатил клубочек и пошёл вслед за ним. Приходит в серебряное царство, и тут сидят тридцать три девицы-колпицы. Говорит царевна серебряного царства:
– Досёлева русского духа было видом не видать, слыхом не слыхать, а нынче русский дух воочую появляется! Что, Иван-царевич, от дела лытаешь али дело пытаешь?
– Ах, красная девица, иду искать матушку!
– Твоя матушка у моего отца, у Ворона Вороновича. И хитёр он, и мудр, по горам, по долам, по вертепам, по облакам летал! Эх, царевич, ведь он тебя убьёт! На тебе клубочек, ступай-ка ты к младшей моей сестре – что она тебе скажет: вперёд ли идти, назад ли вернуться?
Приходит Иван-царевич к золотому царству, и тут сидят тридцать три девицы-колпицы, полотенца вышивают. Всех выше, всех лучше царевна золотого царства – такая краса, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Говорит она:
– Здравствуй, Иван-царевич! Куда идёшь? Куда путь держишь?
– Иду матушку искать!
– Твоя матушка у моего отца, у Ворона Вороновича. И хитёр он, и мудр, по горам, по долам, по вертепам, по облакам летал! Эх, царевич, ведь он тебя убьёт! На тебе клубочек, ступай в жемчужное царство: там твоя мать живёт. Увидя тебя, она возрадуется и тотчас прикажет: «Няньки-мамки, подайте моему сыну зелена вина!» А ты не бери, проси, чтоб дала тебе трёхгодовалого вина, что в шкапу стоит, да горелую корку на закусочку. Не забудь ещё: у моего батюшки есть на дворе два чана воды – одна вода сильная, а другая малосильная. Переставь их с места на место и напейся сильной воды. А когда будешь бороться с Вороном Вороновичем и побеждать его, проси у него только посошок-пёрышко.
Долго царевич с царевною разговаривали и так полюбили друг друга, что расставаться им не хочется, но делать нечего – попрощался Иван-царевич и отправился в путь-дорогу.
Шёл-шёл, приходит к жемчужному царству. Увидела его мать, обрадовалась и крикнула:
– Мамки-няньки! Подайте моему сыну зелена вина!
– Я не пью простого вина, подайте мне трёхгодовалого, а на закуску горелую корку!
Выпил царевич трёхгодовалого вина, закусил горелою коркою, вышел на широкий двор, переставил чаны с места на место и принялся сильную воду пить.
Вдруг прилетает Ворон Воронович. Был он светел, как ясный день, а увидел Ивана-царевича – сделался мрачнее тёмной ночи. Опустился к чану и стал тянуть бессильную воду.